3 ноября 1929 года в селе Большая Соснова Пермской области были арестованы священник местной церкви Александр Никулин и диакон Михаил Кузовлев. В тот же день в местной газете «Райколхозник Старой Сосновы» была напечатана статья, в которой автор утверждал, что«сосновские попы сколотили свой коллектив, который ведет большую агитацию против коллективизации». Статья завершалась призывом:«Беднота и середняки Большой Сосновы! Не верьте этой банде». Иерей Александр до 1925 года служил диаконом в церкви в Перми, затем был направлен на служение в церковь села Большая Соснова. После выхода известной Декларации собирал прихожан на беседу в дом Ивана Вахрушева и в присутствии сорока верующих иерей Александр объяснял причины неприятия епископом Виктором (Островидовым) политики митрополита Сергия, завершив беседу так: «Нужно, граждане, держаться подальше от митр. Сергия, он в настоящее время совсем скатился вместе с Советской властью к безбожию и богохульству, проповедуя обновление Православной Церкви среди ее прихожан. Что мы получим от этого обновления, кроме того, что церкви у нас отберут под клубы — негде будет помолиться». Один из свидетелей утверждал на следствии, что на той беседе иерей Александр в конце беседы обратился к верующим с такими словами:«Вот, граждане, подумайте хорошенько над этими вопросами. Обновленцы и Советская власть не дремлет, делает свое дело — прижимает крестьян, выжимает из них последние соки». Другой свидетель показал на допросе, что диакон Михаил Кузовлев ходил по ближним деревням и призывал верующих: «Идите все в Большую Соснову к отцу Александру и кайтесь у него, не то все будете прокляты. Не слушайте обновленцев-безбожников, они все за власть коммунистов». Иерей Александр на следствии не отрицал, что посещал дом Ивана Вахрушева и проводил там «молебствия за упокой его сыновей», но заявил, что «против мероприятий Советской власти, против обновления, про "викторианское" движение ни от кого даже не слыхал, за "викторианское движение" ни с кем из прихожан не говорил». В предъявленных обвинениях иерей Александр Никулин и диакон Михаил Кузовлев виновными себя не признали. 3 января 1930 года обвиняемые были приговорены: к 3 годам лагерей — иерей Александр Никулин, к 3 годам ссылки — диакон Михаил Кузовлев. Иерей Александр был отправлен в Вишерлаг и после отбытия лагерного срока и ссылки, очевидно, перешел на нелегальное положение, так как в апреле 1952 года он разыскивался Управлением МГБ по Кировской области и был объявлен во всесоюзный розыск, прекращенный лишь в январе 1956 года. * * * 9-12 ноября 1929 года в Сивинском районе Пермского округа было арестовано 9 человек, как «участников контрреволюционной церковной группы епископа Виктора», среди них священники Николай Сапожков, Петр Старицкий и Филипп Сычев и шесть монахинь Усть-Клюкинского монастыря (Агриппина Жукова, Прасковья Мартьянова, Акилина Попова, Мария Ругаль, Александра Суслова. Во главе монастыря схиигуменья Митрофания – прим. Авт.). Один из свидетелей показал на следствии, как монашество Усть-Клюкинского монастыря в 1928 году примкнуло к епископу Виктору: «К нам в монастырь приехала игуменья Феофания (Монахиня Феофания, в миру Ольга Сметанина, не раз посещала епископа Виктора (Островидова – прим. Авт), собрала нас всех в часовне и сообщила, что нужно присоединиться к еп. Виктору Глазовскому потому, что якобы другие митрополиты богослужение совершают в церквях не правильно».Выслушав ее сообщение, священники и монашество решили присоединиться к епископу Виктору (Островидову), позднее монахини верующих, приезжающих на моление в монастырь, а также из ближних деревень стали активно агитировать, чтобы «малосознательные верующие примкнули также бы на их сторону». Монахиня Александра Суслова подтвердила, что в 1928 году в епархии произошел раскол, и Екатерининский, Ново-Михайловский, Сатинский и Усть-Клюкинский приходы откололись от епископа Пермского Павлина, сторонника митрополита Сергия, и присоединились к епископу Глазовскому Виктору. Один из свидетелей показал, что монахини Усть-Клюкинского монастыря «держат постоянную связь с духовенством Глазовского уезда и ленинградским епископом Димитрием Гдовским», далее он подтвердил, что в селе Большие Сосновы также организована «викторианская группа, в которую входит местное монашество». Он также привел слова иерея Николая Сапожкова, которые он говорил верующим:«Каждый искренне верующий христианин, желающий сохранить свою церковь от грабежа и насилия большевиков, должен пойти в наш коллектив верующих под водительством епископа Глазовского Виктора, это один из лучших пастырей, который Церковь ведет по правильному пути»; «Все же другие вожди Церкви, как-то митр. Сергий, обновленческий синод, григорианцы — это приспешники коммунистов, они работают заодно с безбожниками, выполняют их поручения по развалу Православной Церкви». Припомнил свидетель также и случайную встречу с иереем Филиппом Сычевым, который ему заявил: «Писать стихотворение меня заставило то, что я не могу переносить, что наши священники отмежевались от Церкви и переходят на сторону большевиков, вернее, работают и нашим, и вашим. Разве можно коммунистам помогать? Они совсем загнали все трудовое крестьянство. Обещали все свободы, а теперь о свободе и думать не думают. Закабалили все население». После этих слов иерей Филипп прочел свидетелю стихотворение, из которого последний привел такие строфы: «Все попы ныне сдурели, Стали Бога забывать, На молитвах захотели Коммунистов поминать». «Батьки с нежностью припали Под советскую звезду, Но их власти осмеяли, Не приняли в ГПУ». А монахиня Акилина Попова подтвердила на следствии, что летом 1929 года в Усть-Клюкинский монастырь не раз приезжали священники Александр Никулин из села Большие Сосновы и Петр Старицын из села Екатерининское и, совершив богослужение во Власьевской церкви монастыря вместе с настоятелем Филиппом Сычевым, заместителем игуменьи Феофании, уезжали потом к себе, в села. Приведем выдержки из показаний свидетелей об указаниях священников и выступлениях монахинь: «Безбожники словом бороться с нами не в силах, так решили к нам, духовным лицам, применять небывалые репресии. Соловецкий лагерь переполнен духовенством, которое там варварски угнетается»; Вам, монахиням, при посещении вас богомольцами, нужно рассказывать им, как угнетаются духовные руководители, да в народе разоблачать насилие, чинимое большевиками» — священник Николай Сапожков «Крестьянство не разоряется большевиками, а ограбляется систематически. Надо этому безовразию положить конец, и всем, как одному, заявить: хлеб сдавать не будем, налоги выполнять отказываемся, все все равно не арестуют» — священник Петр Старицкий. «Вы еще, граждане, народ темный, куда вам создавать коммунии. Вы думаете, там будет очень хорошо? Нет, вот как сейчас ходите в лаптях, так и там лучше этого ничего не наденете. Это лишь советская мышеломка, а не коллектив… Граждане, которые записываются в коммунию, должны помнить, что при перевороте Советской власти всех коммунистов и их помощников будут уничтожать в первую очередь» — священник Филипп Сычев. «Коммунисты побросали все иконы, религию потоптали в грязи и вместо этого поклоняются теперь бывшему подлодочнику ЛЕНИНУ, его потом через некоторое время они сделают святым» — монахиня Мария Лебедева. «Жиды предали Христа, жиды разрушают нашу православную веру, отбирают наши церкви, вместо святынь устраивают в них свои харчевни и вертепы веселья. Некому защищать нашу веру от еврейского засилья. Советская власть состоит из бывших подлодочников-шарлатанов… Мало того, что Советская власть издевается над религиец, она через голововотяпов на местах проводит такую политику, чтобы окончательно заставить население быть безбожниками» — монахиня Агриппина Жукова. «Не было такого гонения на Православную Церковь, как сейчас при Советской власти» — монахиня Мария Ругаль. «Большевики не только духовников задушили, они еще хуже поступают с крестьянами. Прислушайтесь, как страдают крестьяне: многие от этих проклятых большевиков продают последнюю лошадь и корову, да сдают так называемые хлебные излишки, а сами остаются голодными, детишки плачут. Почему крестьянам не сказать приезжающим грабодерам, что мы вам хдеб сдавать не будем, сеять будем столько, сколько потребуется себе. Всех мужиков не арестуете. А лучше всего, надо таких представителей из деревень направлять хорошей палкой, чтобы они больше никогда не вспоминали о деревне, как оттуда выкачивать последние гроши. Скоро им, разбойникам, придет конец» — монахиня Прасковья Мартьянова. 18 ноября 1929 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", которое начиналось следующим утверждением, что «проживающий в Усть-Клюкинском монастыре монашествующий элемент (Ниже указывалось, что «в количестве до 40 человек» – прим. Авт.), а также священники близлежащих к монастырю церквей имеют связь с контрреволюционной церковной группой епископа Виктора, арестованного в Глазове, и занимаются антисоветской деятельностью». 3 января 1929 года все священники и монахини были приговорены к 3 годам лагерей (Последним документом на Николай Сапожкова был запрос от 6 января 1951 года, который начинался следующей фразой:«Нами разрабатывается нелегальный священник, последователь реакционно-церковного подполья ИПЦ Сапожников (он же Сапожков и Сапожнин) Николай Иванович…» – прим. Авт.). * * * 16 января 1931 года в Березниковском районе Пермской области было арестованы три приезжие монахини, Евгения Мартынова, Христина Яковлева и Лидия Быкова, а также председатель церковного совета местной церкви. Монахиня Евгения, после закрытия в 1924 году Белогорского монастыря под Кунгуром, вместе с монахиней Устиньей Жидковой купили дом в Челябинске и пригласили туда еще шесть старых монахинь, котореы там и живут поныне. Возглавила общину монахинь монахиня Евгения, жили рукоделием, помогали убираться по домам, а также подаянием. Иерей Василий Муравцев в их доме проводил тайные богослужения, исповедовал и причащал монахинь, иногда его заменял иерей Владимир Земляницын. Весной были арестованы и отправлены в Вишерский лагерь священники Василий Муравцев (6 апреля 1930 — арестован как «член ячейки истинно-верующих». 12 сентября «за подготовку восстания» приговорен к ВМН с заменой на 10 лет ИТЛ и выселение семьи в Севкрай. Отправлен в Вишерлаг. – прим. Авт), Владимир Земляницын (28 февраля 1930 — арестован «за антисоветскую агитацию». 21 марта приговорен к 8 годам ИТЛ и отправлен в Вишерлаг. – прим. Авт.) и монахиня Устинья Жидкова. В октябре того же года монахиня Евгения повезла четыре посылки в Вишеру, из них две — священникам Василию Муравцеву и Владимиру Земляницыну, а две — монахиням Устинье Живцовой и Марии Тарасовой. Там она повидалась со священниками и монахинями лично, узнала, как голодно живется в лагере и пообещала им обязательно привезти посылки к Рождеству. На обратной дороге заехала в село Веретню к знакомым, где была арестована, так как по улице шла с заключенным священником Михаилом Зыковым (Он был родственником монахиги Марии Тарасовой, служил в церкви села Благовещенского Челябинской области, вместе с монахиней Марией был арестован и отправлен в Вишерлаг. – прим. Авт). На допросе заявила, что является родственницей иерея Владимира Земляницына, была освобождена и вернулась в Челябинск. В конце декабря 1931 года монахиня Евгения с вдовой Харитиной Яковлевой поехали в Березники и Вижаиху, чтобы передать заключенным Вишерлага, священникам и монашествующим, новые посылки, собранные их родственниками. Часть продуктов отправили багажом, а часть повезли с собой, причем, «общий вес был до 15 пудов». С 17 декабря 1930 года Лидия Быкова, прибыв из Кунгура, поселилась в Усолье у псаломщицы Анастасии, знакомой монахини Евгении Мартыновой. 1 января Лидия Быкова получила два места багажа — сундук и мешок весом около 90 кг., которые она поместила у председателя церковного совета. Вскоре прибыла в Усолье и сама Евгения Мартынова, о которой позднее Лидия Быкова покажет: «Мать Евгения Челябинская среди религиозного крестьянства и духовенства пользуется большим авторитетом и доверием». У местного священника Феодора Зыкова монахиня Лидия Быкова выясняла, сколько заключенных в Вишерлаге, сколько в лагере находится священников, какие работы выполняют заключенные и сколько часов у них рабочий день. В Усольских бараках находились заключенные: епископ Иов (Афанасьев) (10 сентября 1930 — арестован, 27 сентября приговорен к 8 годам ИТЛ и отправлен в Вишерлаг. – прим. Авт.) и священники Михаил Быков, знакомый Лидии Быковой, и Василий Трофимов. Всем им были переданы посылки, а кроме этого через заключенного Сергея Зайцева были переданы епископу Иову около десяти нательных крестов, которые последний хотел распространить среди верующих заключенных. Позднее председатель церковного совета посодействовала и в организации свиданий на своей квартире монахини Евгении с заключенным духовенством. 16 января был приглашен епископ Иов (Афанасьев), сначала он долго молился перед большой иконой, затем вместе пили чай, и епископ Иов рассказывал о жизни в лагере. Затем монахиня Евгения с председателем церковного совета беседовала с владыкой Иовом в другой комнате наедине, он наставлял их «в дальнейшем укреплении веры» и потом благословил. На следствии епископ Иов подтвердил, что заходил на чай в дом к монахини Евгении, с которыми заочно познакомился через сященника Феодора и Сергея Зайцева, и просил ее переснять свою фотографию для отправки духовным детям, что от местного священника получил просвору, поблагодарив его запиской, но заявил, что «молебны я не служил и вообще ничего не служил абсолютно», лишь, садясь за стол и вставая из-за стола, молился Богу и благодарил Его. Он не отрицал, что в лагере получал письма от заключенных женщин из Уфы, с которыми он вместе был арестован там и осужден, среди них монахини Феодора Афанасьева, его племянница, и Гликерия Смирнова (Он передавал в женский барак свое белье на стирку. – прим. Авт.). Они просили его советов и молитв. В бараке епископ Иов, придя с допроса, доверил соузнику свое предположение, что «один священник лагеря будет расстрелян»., при этом заявив, что «пусть что хотят делают, а я был и остаюсь врагом социализма». Местный иерей Феодор Зыков подтвердил на следствии, что «Лидия Быкова скрывается от Советской власти и поэтому проживает в Кунгуре, ибо в Челябинске ей показываться нельзя», что монахиня Евгения Мартынова также скрывается от власти в Кунгуре с января 1930 года, когда ей удалось скрыться из Челябинска за сутки от начала массовых арестов. А монахиня Христина Яковлева на следствии утверждала:«От кого Мартынова получала посылки для раздачи заключенным, мне неизвестно, но их было очень много, примерно 21-22 пуда с тарой, тут были одежда и продукты, причем, вещей было очень мало, а были все продукты»; «Откуда Евгения получала средства на переправку и расходы по дороге я нее знаю, но это удовольствие нам обошлось очень дорого. Всеми решительно расходами ведала мать Евгения, как то оплата билетов, квартир, подвод и продуктов питания». Правда, позднее она показала, что родственники заключенных при передаче посылок передавали и деньги на дорогу, рубля по 2-3, и что монахиня Евгения продала часть личных вещей, чтобы оплатить билеты. 15 мая 1931 года обвиняемые были приговорены к 3 годам ссылки — монахини Евгения Мартынова и Быкова и председатель церковного совета, монахиня Христина Яковлева из-под стражи освобождена, срок предварительного заключения ей был зачтен в наказание. Епископ Иов (Афанасьев) передал с монахиней Евгенией записку, приведем ее текст: «Съ нами Бог Боголюбивия сомолитвенники и сострадалицы узниковъ и стражущих правды. Ради приношу Вамъ глубокую благодарность и шлю Архипастырское благословенiе. Подателя сего не смущайтеся, онъ рабъ Божий. Смиренный Е. Иовъ»
|