ХРАМ-ЧАСОВНЯ ЕПИСКОПА ДАМАСКИНА И ИСПОВЕДНИКОВ КАТАКОМБНЫХ

 Новосвященномученик Дамаскин, епископ Глуховский 

. Дамаскин, епископ Глуховский (Панагия на груди еп. Дамаскина подарена ему лично патр. Тихоном). Первым вопросом, заданным мне приезжавшим в Полой в 1928 г. агентом ГПУ был: «Как вы относитесь к декларации митрополита Сергия?» Вы не поминаете митрополита Сергия, потому что не признаете его декларации, а раз вы не признаете декларации, вы — контрреволюционер. Они, эти «неуставшие», будут, вероятно, в меньшинстве среди духовенства, но, ведь Церковная Истина не всегда там, где большинство! А большинство духовенства?... — Жалкой будет судьба его. Не становится ли, таким образом, «сторож Русской Церкви» — сторожем советского аппарата и не превращается ли сонм служителей Церкви в послушную и безответную армию «явных и тайных» сотрудников власти? Отстраняющееся от Вас <т. е. митр. Сергия> меньшинство уверенно говорит об утрате Вами благодати. Новосвщмч. Дамаскин. Оглавление: Житие новосвященномученика Дамаскина. Киевское послание. Разбор декларации митр. Сергия /Страгородского/. Послание епископа Дамаскина Глуховского митрополиту Сергию /Страгородскому/. Примечания по новомученикам и исповедникам. Примечания. Житие новосвященномученика Дамаскина. С реди сияющего сонма современных наших русских мучеников до конца оставшихся верными Христу и Его правде, ярко светится имя епископа Дамаскина, не только мученика, но и великого учителя Церкви, огненным словом укрепляющего христиан в верности Божиим путям, в отметании кривых путей лжи. Родился преосвященный Дамаскин 29 октября 1877 г. в местечке Маяки Одесского уезда Херсонской губернии в семье бедного почтового чиновника. Имя его в миру было Димитрий Димитриевич Цедрик. На всей семье Цедриков лежит отпечаток благодатности, верности «даже до смерти», это показывает хотя бы тот факт, что родной брат епископа Дамаскина, пошедший из светской семьи в начале октябрьской революции в священники, был вскоре расстрелян большевиками за бесстрашное исповедание веры и обличение большевиков. Димитрий Цедрик окончил среднюю школу и Высший Сельскохозяйственный институт со специальностью агронома. В предреволюционное время, наряду со страшными мертвящими веяниями приближающейся апокалипсической бури, были сильны и противоположные веяния великого духовного обновления и возрождения, которые и дали нам ярче солнца сияющий сонм неустрашимых великих святителей и мучеников. Более всего эта возрождающая, пробуждающая духовная деятельность проявлялась перед революцией в работе архиепископа, впоследствии митр. Антония /Храповицкого/ (1) и созданного им церковного, монашеского движения в молодежи. Под воздействие владыки Антония попал и молодой агроном Димитрий Цедрик, также, как и его брат. Поэтому, по окончании Сельскохозяйственного института он перешел на курсы Восточных языков при Казанской Духовной академии и, окончив их, принял монашество. В сане иеромонаха он переехал в Бейгуань, в православную миссию в Пекине. Здесь он работал на миссионерском поприще настолько успешно, что в светском журнале «Нива» был помещён особый очерк о деятельности молодого иеромонаха и небольшое судно — спасательная лодка, была названа в его честь «Дамасы-хошен». Во время Великой войны в 1914 г. состоял в отряде Красного Креста на Кавказском фронте. Во время революции он вернулся в Россию. В это как раз время мученическая кончина постигла его брата, священника о. Николая. Быть может вместе с братом, быть может отдельно, когда-то в это же время (1918 г.), большевики где-то, не то в Орловской, не то в Тульской губернии, захватили в первый раз о. Дамаскина и приговорили его к смертной казни. Нам неизвестно, как он избежал её, быть может, спасли белые войска. «В эти минуты перед человеком проходит вся его жизнь», — вспоминал впоследствии об этом моменте смертельной опасности владыка. В 1919 г. он прибыл в Киев к любимому им митр. Антонию. Владыка Антоний, зная и любя о. Дамаскина, назначил его епархиальным миссионером. В то же самое время о. Дамаскин поступил слушателем в сохранившуюся еще тогда Киевскую Духовную академию, но не успел закончить её. Уже тогда молодой иеромонах Дамаскин очень отчетливо понимал апокалипсический смысл современных событий. В проповеди на молебне во Владимирском братстве при Михайловском монастыре он цитирует «Повесть об Антихристе» Владимира Соловьева, указывая на современные события, как на свершение страшных пророчеств. При отступлении белой армии о. Дамаскин удалился в Крым, где тесно сблизился с праведным архиеп. Таврическим Димитрием /Абашидзе/ (2). Последний возвёл о. Дамаскина в сан архимандрита и назначил его настоятелем Свято-Георгиевского монастыря близ Балаклавы, который потом во время советско-германской войны, был большевиками взорван вместе с размещенными там ранеными и эвакуированными. Вскоре после установления советской власти в Крыму архиеп. Димитрий и архим. Дамаскин были арестованы, сидели несколько месяцев в тюрьме и после суда были освобождены с высылкой за пределы Крыма. В это время он написал известное по городу обращение к архиеп. Иоанну, впавшему тогда в обновленческий раскол, призывая его вернуться в лоно Православной Церкви. Между прочим в этом письме были такие слова: «Вникните только, что из себя представляет Живая Церковь. В основе её — ложь, орудие её — насилие, цель её — разложение Православной Церкви». Далее он пишет: «Мне пришлось недавно проездом остановиться в одном городе, где один умирающий епископ, уже почти на смертном одре, покаялся в своем уклонении в раскол, и благо ему, что он вскоре скончался, вернувшись в лоно Православной Церкви. Владыко, я знаю, что Вас может заботить мысль о завтрашнем дне. Я смею Вам предложить у себя приют и всё необходимое. Владыко, вернитесь, Вас ждёт скорбящая Православная Церковь». Кроме этого обращения к архиеп. Иоанну, оставшегося без желанного результата, о. Дамаскин написал ходившее отпечатанным на пишущей машинке, его разъяснение верующим по вопросу церковного раскола, озаглавленное: «Правда о Живой Церкви». Архиеп. Иоанн, год спустя, оставшись в Живой Церкви, внезапно скончался во время всенощной под Крещение Господне, находясь в момент смерти у престола, к общему смущению верующих, услышавших от протодиакона, после поминовения о здравии, заупокойную ектению об усопшем владыке. В это время большевики начали за границей кампанию по пропаганде, среди эвакуировавшихся «белых», идеи возвращенчества. Можно предположить, что случайная милость большевиков к подсудимым явилась не только в силу абсолютной невиновности подсудимых, но и за то, что они не эвакуировались за границу вместе с «белыми». Высланные из Крыма, архиеп. Димитрий прибыл в Киев, а о. Дамаскин отправился в Москву. К 1923 г. архим. Дамаскин оказался в Москве, и здесь Святейший Патриарх Тихон (3) лично хиротонисал его в сан епископа города Глухова, находящегося на границе Черниговской и Курской областей, с поручением управлять всей Черниговской епархией во время заточения её архипастыря, архиеп. Черниговского Пахомия /Кедрова/ (4). Прибывши в епархию, преосвященный Дамаскин распорядился изготовить копии своей архиерейской грамоты и разослать их в подведомственные ему приходы. Ниже приводится текст этой «ставленнической грамоты»: «Великий Архиерей Господь Бог наш Иисус Христос, иже всем человеком хощет спастися и в разум истины придти, дал есть овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители. Того спасительным промышлением Архимандрит Дамаскин от Святейшаго Патриарха и Священнаго при нем Синода утвержден и определен быти Епископом Богоспасаемаго града Глухова, Викарием Черниговския Епархии: по чиноположению Святыя Апостольския Восточныя Церкви, содействующу Всесовершающему и Всесвятому Духу, в лето от воплощения Бога Слова 1923-е, месяца Ноября в день 5-й, во граде Москве, во храме Иконы Донской Богоматери, что в Донском монастыре, Святейшим Тихоном, Патриархом Московским и всея России, Преосвященными Архиепископом Черниговским и Нежинским Пахомием, Епископом Ананьевским Парфением Рукоположен во Епископа Глуховскаго. Во свидетельство же рукоположения Дамаскина (в мире Димитрий Димитриевич Цедрик) во Епископа Глуховскаго дадеся сия грамота, руками нашими подписанная. Тихон, Патриарх Московский и Всея России. Никодим, Архиепископ Таврический и Симферопольский. Пахомий, Архиепископ Черниговский и Нежинский. Парфений, Епископ Ананьевский. № 139 22 ноября 1923 года». Деятельность еп. Дамаскина в Черниговской епархии была кратковременной, но кипучей: большую часть времени он проводил в поездках по городам и селам епархии. Вне её он посетил и такие крупные центры, как Киев и Харьков. Всюду необыкновенный епископ совершает служения в переполненных храмах. Много раз его арестовывали. Однажды, после нескольких недель тюремного заключения, его освободили в канун какого-то большого праздника. Прямо из тюрьмы владыка проехал в церковь на всенощную. Измученный заключением и допросами, он не мог стоять при помазывании народа елеем и сидел на кафедре. В алтаре у него сделался сердечный припадок. Но на другой день он совершенно бодро служил св. литургию. Это первое время прямых гонений власти и грубого живоцерковного и обновленческого бунта против Церкви было ярким живым периодом великого расцвета духовных сил церковных деятелей, их одушевленной борьбы за дело Господне. Церковь, стоя на непреложном каноническом основании, руководимая бескомпромиссными вождями: Патр. Тихоном, потом митр. Петром /Полянским/ (5), архиеп. Серафимом /Самойловичем/ (6), выделяла из своей среды сонмы неустрашимых победоносных мучеников, торжественно, легко уничтожавших грязный обновленческий раскол и отбивавших происки богоборческой власти. В общей сложности еп. Дамаскин с арестами пробыл в Черниговской епархии около двух лет. В 1925-1926 гг. он был выслан в Харьков и уже здесь арестован, а потом отправлен в Москву, где сидел в Бутырской тюрьме. Совершенно неизвестны вообще подробности его пребывания в тюрьмах. Он никогда об этом не рассказывал, а на расспросы келейника обычно отвечал: «А что же, там люди хорошие, я и сейчас готов опять туда». Из Бутырской тюрьмы он был выслан в Туруханский край, в поселок Полой (на 250 километров севернее Туруханска и на 10 град. севернее полярного круга). Коротким летом туда добираются на пароходе, а в другое время — по замёрзшему Енисею на собаках. Ранней осенью, когда навигация уже прекратилась, а санный путь еще не установился, еп. Дамаскин прибыл в Красноярск и пробыл здесь некоторое время. Большой и богатый рыбопромышленный город на реке Енисее, с многочислеными церквями и монастырями, колокольным звоном и со всем религиозным бытом, еще не был здесь стеснён большевистским режимом, как в других местах России, и владыка не встретил здесь никаких житейских затруднений. Духовенство, монашествующие и народ проявили к ссыльному епископу, ожидающему отправки за полярный круг, огромное внимание. Он имел квартиру, служил по церквям и снискал такое расположение верующих, что даже его келейника-подростка, который потом проездом был здесь, встречали с распростертыми объятиями. Интересно отметить, для характеристики тогдашнего времени и немыслимого впоследствии внутренне свободного, вопреки гонению, отношения к Церкви верующего народа, что ссылаемого епископа встретило в Красноярске одушевленное горячее почитание и духовенства, и мирян. Ему устроили в городе хорошую квартиру, его приглашали служить по церквям, которые на его службы особенно наполнялись верующими. В ноябре, как только установился санный путь, владыка был отправлен в Полой. Хотя Полой в качестве поселка отмечен на большинстве географических карт даже школьного атласа, но в действительности этот поселок состоит лишь из одного двора, где живёт со своей семьёй русский охотник, и ещё одного дома, в котором проживало два сосланных епископа (один из них по имени Николай — архиеп., имя другого неизвестно). Кроме того, на некотором расстоянии от обоих домов находилась полуразрушенная туземная хижина, в которой и поселился еп. Дамаскин. Весной к нему приехал его келейник, молодой послушник, он рассказал владыке, как и его — юного монаха, при проезде через Красноярск, тамошнее духовенство и население встречало с горячей любовью и вниманием. Вдвоем с келейником еп. Дамаскин стал сам чинить своё жилище и с наступлением недолгих тёплых солнечных дней развёл небольшой огород. Зелень с того огорода и посылки, которые поступали к нему от оставшейся беспредельно преданной своему владыке Черниговской паствы, давали владыке возможность существовать в его глухом заполярном поселении, возможность спасаться самому и спасать своих сообитателей от обычно свирепствующей тут цинги, и даже укрепить здоровье, пошатнувшееся после жестоких тюремных испытаний. Физически он себя чувствовал здесь все же неплохо, несмотря на холода, в которых он застудил себе ноги, и особенно сердце, которое после стольких тюрем и всего, что связано было с этим, было не в порядке. Невозможно описать в кратком очерке остальных подробностей полярной жизни и быта владыки. Ссылка в двадцатых годах далеко уступала в жестокости тому, что было позднее. Здесь же в Полое вл. Дамаскин писал свои знаменитые вдохновенные послания, которые сделали его имя известным, любимым и почитаемым не только во всей верующей России, но и далеко за её пределами, можно сказать, во всем церковном православном мире. Письма приносят ему сюда вести о потрясениях, которые испытывает церковь. По поводу закрытия храмов в г. Нежине он пишет короткое, но выразительное послание своей нежинской пастве. В августе 1927 г. еп. Дамаскин получил известную декларацию митр. Сергия /Страгородского/, устанавливающую союз церковного управления с безбожной государственной властью, в которой тот заявляет о своей лояльности к Советской власти, требует таковой же от всего подведомственного ему духовенства, приносит Советской власти благодарность за её попечение о Церкви и обвиняет всех осужденных Советской властью епископов и священников в том, что по их вине не установлены добрые отношения между властью и Церковью. Эта декларация митр. Сергия произвела страшное впечатление на еп. Дамаскина. Он сразу понял, что ею Русской Церкви нанесён самый тяжкий из всех ударов. По поводу этой декларации вл. Дамаскин написал свыше 150-ти писем и посланий, и среди них своё самое известное послание (II), ставшее ярким свидетельством и против той части заграничного духовенства (III), которое в свободных условиях, не принуждаемое, в 1927 г. откололось от Зарубежной Церкви и подчинилось политике митр. Сергия, дав подписку в лояльности богоборческой Советской власти. Отправить это послание и все 150 писем на ту же тему просто по советской почте — было немыслимо. Поэтому еп. Дамаскин решил пожертвовать самым для себя ценным — сообществом своего друга и собрата келейника. Он отправил его в Москву с поручением часть писем развести и передать лично адресатам, а часть разослать из разных попутных городов по почте. Зимой 1928 г. мимо Полоя везут митр. Казанскаго Кирилла (7) в посёлок ещё севернее. После этой встречи они остаются любящими друзьями и обмениваются письмами по поводу декларации митр. Сергия. Два святых стояльца за Божию правду встретились и с того времени связались самыми тесными узами дружбы и абсолютного взаимного понимания. Для дальнейшей церковной истории эта встреча двух мучеников-святителей имела огромное значение, потому что именно тогда, в течение этих нескольких дней пребывания митр. Кирилла в Полое, были заложены основания и оформлены принципы того церковного движения, не идущего ни на какие компромиссы ни с богоборческой властью, ни с поработившейся этой власти церковной администрацией, которое мы именуем Катакомбной Церковью или Истинно-Православной Церковью. Сохранилось письмо еп. Дамаскина митр. Кириллу: «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским... Совершается отбор тех истинных воинов Христовых, кои только и смогут… противостоять самому зверю. Времена же приблизились несомненно апокалипсические... Все наши усилия теперь должны быть направлены на установление прочных связей между пастырями и пасомыми... и по возможности исправить совершённый грех путём противодействия злу, до готовности даже кровию смыть грех свой». В ноябре 1928 г. кончился срок ссылки еп. Дамаскина. Он приехал в Красноярск и здесь впервые встретился с тлетворными, отравившими всю церковную атмосферу последствиями соглашательской политики митр. Сергия. Вместо мужественной смелости и решительности, безбоязненной верности Церкви и её мученикам, царивших тут за два года до того, теперь в церковных кругах Красноярска воцарились страх, раздвоенность, нерешительность. Ссыльного епископа, единство с которым и с подвигом которого бесстрашно исповедовали верующие красноярцы ещё осенью 1926 г., теперь, в ноябре 1928 г., эти же люди пугались и сторонились. Оттуда он пишет друзьям: «Много горечи впитал я за это недолгое время, когда наблюдал местную церковную жизнь Енисейска и Красноярска; что же встречу в Москве, и дальше?..» Он переживает колебания, обычные для освобождаемых заключенных духовного сана: на свободе хуже, чем в заключении, и предстоит новая борьба и новые страдания. Так как в свою епархию запрещено возвращение, то владыка избирает г. Стародуб, бывший в его епархии и теперь принадлежащий Брянской губернии. На пути из Сибири он заболел настолько, что едва добрался до Москвы, где и пролежал больше недели с зачинавшимся воспалением лёгких. Но только благодаря этому случаю он мог задержаться в Москве, повидаться с нужными людьми и, главное, иметь продолжительную беседу с митр. Сергием 11-го дек.. «Если издали я ещё предполагал возможность данных, которыми бы оправдывалось поведение его, то теперь и эти предположения рушились», — писал он по поводу этого свидания. «На мои два вопроса: — 1) Считаете ли Вы, что решение Ваше является голосом соборного иерархического сознания Российской Церкви?; 2) Имеете ли Вы основание считать Ваш личный авторитет достаточным, чтобы противопоставить его сонму маститых иерархов, совершенно не разделяющих Вашу точку зрения? — Вы не дали ответа», — пишет он в послании самому митр. Сергию. В посланиях к народу еп. Дамаскин подчеркивает упорство, с каким митр. Сергий продолжает игнорировать мнение подавляющаго числа иерархов, несогласных с его курсом, как и голос возмущения верующих масс. Советский обман с декларацией был уже совершенно очевиден. У многих «легализованных» (т. е. принявших декларацию митр. Сергия) общин были отняты последние храмы. Происходила не легализация, а ликвидация Церкви, но с поощрения уже главы Церкви. «Неисчислимы, бесконечно тягостны внутренние последствия декларации — этой продажи первородства Истины за чечевичную похлёбку лживых и неосуществимых благ», — пишет еп. Дамаскин. В мае 1929 г. он получил приглашение от митр. Серафима Петроградского /Чичагова/, быть его помощником, и отказался, как и раньше от сергиевских предложений. «Есть и другое предложение, — пишет он, — от ссыльных отцов: приехать к ним в ссылку добровольно. Чувствую, что это было бы наиболее безопасное местопребывание, но не хочется ни о чём просить господ». В это время он организует посылку гонца к митр. Петру Крутицкому в деревушку Хэ, Обдорского района, Тобольской области. Он желает, чтобы раздался голос самого законного Местоблюстителя Патриаршего престола на всю Русскую Православную Церковь по поводу действий его заместителя. Диакон К. объехал несколько городов и собрал нужную сумму на дальнюю дорогу. В 22-х документах еп. Дамаскин представил полную картину самого разнообразного материала и копии сергиевских распоряжений и обращений. Посланец с трудом добрался до деревушки за 200 километров от железной дороги. Даже в самой деревне трудно было разыскать старого, больного монаха, ютившегося в углу избы среди многочисленной семьи хозяина. Никто из местных жителей, туземцев и язычников, не знал, кто именно у них обретается. Посланец застал митр. Петра совершенно больным. Оставаться в деревне и ждать ответа было опасно и для посланца, и для митр. Петра. Всё посланное оказалось совершенной новостью для последнего. После ознакомления, «"Дедушка" (так условно называет в письмах еп. Дамаскин митр. Петра) говорил о положении и дальнейших выводах из него почти моими словами». Сразу письменного ответа нельзя послать по обстоятельствам чисто внешнего характера. Посланец должен был как можно скорее убраться. Какую бы широкую контрреволюционную организацию раздули бы из этого дела чекисты, захвати они его на месте или в дороге. Однако, письменного ответа еп. Дамаскин от митр. Петра никогда не получил. «Я прихожу к мысли, что даже решительное слово митр. Петра (дедушки) не изменит существенно положения», — пишет владыка уже в октябре 1929 г.. В этот период своей жизни в г. Стародубе он уже приучает своих друзей и последователей к мысли, что христианство на Руси вынуждено будет уйти в подполье. Влиять на широкие слои народа потеряна всякая возможность. Ведет переписку с архиеп. Димитрием /Любимовым/ (8). Поддерживает связь с Киевскими «иосифлянами» (по имени одного из основателей Катакомбной, Истинно-Православной Церкви в СССР — Иосифа Петроградского (9). Сюда, в Стародуб, к нему приезжает на окормление известный на Украине катакомбный священник и проповедник отец Димитрий /Иванов/ (10). 27 ноября 1929 г. его снова арестовывают. На этот раз обвинителем его в контрреволюции был ставленник митр. Сергия — стародубский благочинный, ревностный сторонник декларации. По постановлению ОГПУ Западной обл. от 28 мая 1930 г. приговоривают к 10-ти годам лагеря. Епископа ссылают в Соловки в лагерь СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). Там он встречает многих своих единомышленников, с которыми ранее был знаком только по переписке. В этот период корреспонденция с ним была очень затруднена — письма не доходили, ответы не получались. Выпущенный в 1934 г. на свободу, он почти ничего не рассказывал об этом своем пребывании, кроме того, что голод заставлял соловчан собирать на берегу моря ракушки улиток. Отдохнуть от окружавшего его «бедлама» он, по его словам, уходил в лес. Другие к этому добавляли, что он там погружался в молитву, что и понятно и естественно. Теперь широкая деятельность невозможна, прошла пора длинных посланий к многочисленным верующим, многолюдных собраний на богослужения. Общее и внутрицерковное антирелигиозное или безбожное разложение заставляли думать уже не о спасении большинства — а меньшинства. Епископ Дамаскин снова у себя, на юге России, собирает малое стадо, основывая Катакомбную, Истинно-Православную Церковь. Объезжает знакомые города, навещает своих единомышленников. Просит маститого протоиерея, Киевского профессора, в свою подпольную паству, и тот отказывается и тем огорчает владыку до сердечного припадка. Протоиерей не понимает ещё, что идёт не легализация церкви, а её ликвидация и почти тотчас платится: его арестовывают и он умирает в тюрьме. Друзья и последователи владыки стараются держать в тайне его местопребывание, но он не снимает рясы, не обрезывает свою бороду, не теряет своей архиерейской осанки. Он посещает Киев и проходит мимо тех мест, где он когда-то жил и служил, где всё дорогое закрыто, опустошено, исковеркано. Он точно прощается с этими местами. Заезжает в посёлок Ирпень, близ Киева, где находилась тайная катакомбная община, возглавляемая о. Димитрием /Ивановым/, в которой пребывала матушка София /Гринева/ (11). Здесь он совершает постриг м. Софии в схиму. К этому моменту еп. Дамаскин пришёл к заключению, что время борьбы за церковную правду уже миновало. Осталось одно: уйти в молитву и умозрительную духовную жизнь. Осенью этого же 1934 г. он снова арестован. Теперь уже не разрешаются передачи с пищей, одеждой и деньгами. Кто исчез за воротами тюрьмы, тот вычеркнут из жизни навсегда. Дошли слухи, что он работал в Казахстане бухгалтером, даже хотели сделать колхозным агрономом, но НКВД не позволило. С разными этапами гоняли его на север, а потом на юг. Во время одного такого этапа он взвалил на свои плечи ослабевшего своего духовного сына о. Иоанна С. и так нёс его до стоянки; а то бы отстающего пристрелили. В 1935 г. в Казахстане владыку опять арестовали и отправили в Сибирь. Долго не было никаких вестей, а потом рассказы о его смерти. Его в очередном этапе везли на далёкий север. Где-то на берегу великой сибирской реки глубокой осенью ждали паром. В последнюю минуту привели ещё одного священника, одетого в лёгкий подрясник. Он дрожал от холода. Епископ Дамаскин снял с себя верхнюю рясу и со словами: «у кого две одежды, дай неимущему», закутал в неё священника. Но надорванное здоровье не выдержало стужи, он тут же на пароме, на котором этап должен был ехать несколько дней, умер. Тело его опустили на дно реки (IV). Новосвщмч. Дамаскин один из тех, кто стоя у истоков основания Катакомбной, Истинно-Правосланой Церкви в России, все силы положил на то, чтобы сохранить Невесту Христову — Церковь. Что и сделал он сам лично, не пойдя ни на какие компромиссы с духом мира сего, с нечестием и ложью, и в своем лице сохранил Невесту Христову — Церковь. Ибо по слову ап. Павла, Церковь есть столп и утверждение Истины. И кто хранит эту Истину и не отступает от Неё, тот и сохраняет в самом себе Церковь, Христа, который сказал: Я есть Истина. Исповеданием веры еп. Дамаскина, на текущий момент времени земного существования Церкви, перед лицом господствующего зла — явились его жизнь и смерть. Они свидетельствуют о полном неприятии курса митр. Сергия и его последователей, Московской Патриархии. Вот таковым исповеданием веры — через тюрьмы, Полой, Соловки, Казахстан и Сибирь —новосвщмч. Дамаскин взошёл на свою Голгофу и сохранил Церковь в себе и себя в Ней — и Ею прославился. Святый новосвященномучениче отче Дамаскине, моли Бога о нас, да последуем и мы по стопам твоим.