Анализ Послания Греческой Истинно-Православной Церкви от 9/22 августа 2011 года Владимір Мосс События, связанные с хиротонией епископа Акакия Сербского архиереями Русской Истинно-Православной Церкви в августе 2011 года, сложны, и их каноническая оценка трудна. А вот причина этих сложностей простая: корпус православных канонов, содержащийся в Кормчей, был собран двенадцать столетий назад, когда создание новых автокефальных церквей не предполагалось, тем более не было представления о том, какпересоздать или воссоздать автокефальные Церкви после их впадения в ересь. Тем не менее, я думаю, что есть полная возможность найти в святых канонах, в святоотеческих творениях и в церковной истории достаточно доказательств тому, что хиротония епископа Акакия действительно имеет силу и что обвинение его в расколе, предъявленное Истинно-Православной Церковью Греции, несправедливо. Однако, многие верят, что епископ Акакий раскольник, поэтому в нашей статье мы ставим задачу вновь исследовать эти противоречия сейчас, когда несколько рассеялась пыль, поднятая битвой 2011 года. В качестве основы дискуссии я предлагаю использовать Послание от 9/22 августа 2011 года Греческой Истинно-Православной Церкви, возглавляемой архиепископом Каллиником Афинским. Послание адресовано «святому духовенству и пастве Сербской Церкви при Истинно-Православной Церкви Греции». Само это обращение имеет глубокий смысл, потому что предметом спора между иеромонахом Акакием и его сторонниками, с одной стороны, и архиепископом Каллиником и его сторонниками, с другой, как раз и была возможность существования Сербской Истинно-Православной Церкви, не зависимой от других Истинно-Православных Церквей, Русской или Греческой. Или же возможно только существование истинно-православных христиан-сербов, принадлежащих к Греческой Истинно-Православной Церкви, но проживающих на территории Сербии. Тот факт, что Послание обращено к «святому духовенству и пастве Сербской Церкви при Истинно-Православной Церкви Греции» может трактоваться только так: его авторы признают независимое от Греческой Церкви существование Церкви Сербской. Но они, конечно, обращались не к епископу Акакию и его сторонникам (несколько сот человек), а к небольшой группе его противников и врагов в Сербии (около 50 человек). Но основной принцип достиг ушей сторонников епископа Акакия: независимая автокефальная Сербская Церковь существует в Истинном Православии. Спор идёт всего лишь о том, какая именно группа верующих эту Церковь представляет... Все ли из подписавших Послание в это верят? Можно определённо сказать: нет. Ибо до и после хиротонии архиепископ Каллиник и его сторонники настаивали как раз на обратном. Совсем недавно один из греческих лидеров сказал, что до 1995 года, то есть до приезда о. Акакия в Сербию с Афона, число истинно-православных в Сербии было равно нулю; то есть автокефалия Сербской Церкви больше не существует. Сербия – это «территория для миссионерской работы», утверждал он, подобно территориям Западной Европы и Северной Америки... На заявление о том, что Сербия теперь «территория для миссионерской работы», которая нуждается в повторном просвещении греками, епископ Акакий ответил: «Интересно, по какому праву они на это претендуют, даже если допустить явную нелепость, что якобы греки заново просвещают сербов? Известен ли вам хотя бы один грек-миссионер, который потрудился на винограднике Христовом Сербской Церкви в последние пятнадцать лет? Который сделал хотя бы один шаг среди сербов или для сербов? Который терпел бы унижения от Сербской патриархии? Зато хорошо известно, что ни один представитель Синода Греческой ИПЦ не посетил страдающих сербских братий!» Финансовая помощь из Греции – о которой громко трубят и которую всегда выставляют как аргумент к тому, что сербы зависят от греков и не имеют права выйти из их административной опеки, – совершенно незначительна в тех условиях, в каких реально существует Сербская ИПЦ. Эта помощь поступает в сопоставимых суммах из других юрисдикций и даже от отдельных православных благодетелей из разных стран. Невольно возникает вопрос: не для того ли греки помогали Сербской Церкви, чтобы она оставалась в их власти? Новостильная Церковь Греции постоянно оказывает финансовую помощь Белградской патриархии, не требуя подчинения себе. Неужели подчинение – это непременное требование от одной Церкви к другой для оказания помощи? Концепция «территории для миссионерской работы» имеет в виду языческие земли, которые не были просвещены светом Христова Евангелия. Этого ни в коем случае нельзя сказать о Сербии, которая под названием Иллирия была просвещена ещё Апостолом Павлом, у которой есть свои национальные святые и свои поместные церковные соборы, проходившие на этой территории в первом тысячелетии, которая с 1219 года признана независимой автокефальной Церковью со своей собственной национальной иерархией. В двадцатом веке печально известный патриарх Мелетий (Метаксакис) Константинопольский отломил огромные куски от Русской и Сербской патриархий и назвал их «автономными» Церквами – в Венгрии, Чехословакии, Польше, Прибалтийских странах и т. д. – зависимыми от Константинополя. Эти незаконные действия никогда не были признаны Церквами России и Сербии. Было бы очень печально, если бы сегодняшняя Церковь с центром в Афинах (а это даже не Константинополь) взялась бы подражать церковному империализму столь известного еретика Метаксакиса... Тот факт, что Сербская Церковь пребывает в ереси с 1960-х годов, не может быть использован для отрицания её древнего статуса автокефальной Церкви. Рим отпал от веры в 1054 году, и истинных христиан на его территории не было с 1100 года. Тем не менее, восточные патриархаты не отрицали за ним статуса (падшей) патриархии вплоть до Флорентийского Собора 1438-39 годов. Если бы Рим официально покаялся тогда, то за ним был бы немедленно восстановлен статус православной патриархии. Или мы должны считать, что Константинополь уже не автокефальная патриархия, раз там больше нет истинно-православных христиан? Далее в Послании читаем: «То, чего они [сторонники епископа Акакия] желают, хорошо и правильно. Но путь, какой они избрали для достижения этого хорошего и правильного результата, – неверный. В Православии цель не оправдывает средства. Цель оправдывает средства в устах иезуитов. Православие предпочитает слова свт. Иоанна Златоуста: "Добро не есть добро, если оно достигнуто безчестным путём”. Намерение восстановить самоуправление Сербской Церкви – намерение доброе, но способ его исполнения – злой, если исполнение идёт путём одностороннего решения элитарной группы духовенства и мірян, которые не представляют никого, кроме самих себя. В старые времена односторонние и произвольные решения вели к расколам и анафемам и другим вредным для Христовой Церкви явлениям. Из многих примеров выберем два: самовольное провозглашение архиепископа Сербии патриархом в 1346 году и самовольное провозглашение автокефалии Греческой Церковью в 1833. Результатом этих действий было то, что Сербская Церковь пребывала 20 лет под анафемой, а Греческая Церковь была 17 лет в расколе. Причиной этих печальных результатов в обоих случаях было давление на Церковь со стороны политических лидеров, которые использовали её в собственных целях. Сегодня мы, истинно-православные христиане, свободны от политического давления властей. Политические лидеры [сегодня] не привлекают к своим действиям церковных иерархов, иначе это было бы смягчающим фактором в подобных ситуациях, но иерархи сами создают эти ситуации...» Давайте отделим в предыдущей цитате пшеницу от плевел. Начнём с того, что подписавшие Послание утверждают, что епископ Акакий и его сторонники пытались достичь благородной цели «односторонним решением элитарной группы духовенства и мирян, которые не представляют никого, кроме самих себя». Но ведь элита по определению – меньшинство: небольшая группа лучших представителей большей группы. То есть речь идёт о противопоставлении аристократической элиты плебеям, где греческое слово «аристократия» означает «управление лучшими». Однако, хотя о. Акакий и его сторонники и могут быть признаны «лучшими», по сравнению со своими оппонентами, они всё же не представляют собой ни меньшинства, ни элиты. Зато они действительно представляют самих себя, то есть большинство истинно-православных христиан Сербии, – кого же ещё им представлять? Обратимся к примерам из истории. Действительно, присваивая себе титул патриарха в 1346 году, архиепископ Сербский поступил самовольно – надо было согласовать это присвоение с другими патриархами. Тем не менее, этот его поступок не внёс существенных изменений в статус Сербской Церкви, потому что она уже была автокефальной. С догматической или экклезиологической точки зрения это было куда менее значительно, нежели присвоение Константинопольским патриархом титула «вселенский» в VI веке. Святитель Григорий Великий, папа римский, очень строго возражал против этого шага, потому что этот титул означает включение в свою юрисдикцию всего населённого мира – всей вселенной – oikumene... Объявление автокефалии Греческой Церковью в 1833 году было, разумеется, самовольным и неправильным поступком. Но на каком основании он сравнивается с ситуацией в Сербской Церкви в 2011 году? В том, что Греция в 1833 году была частью канонической территории Вселенской патриархии, нет никаких сомнений. Но при чём здесь Сербия? Она никогда не была частью канонической территории Греческой Церкви. Дальше в Послании читаем: «А ведь есть добрые примеры для подражания, например, каноническое объявление автокефалии Сербской Церкви святителем Саввой, первым архиепископом Сербским». Пример объявления Сербской Церкви автокефальной в 1219 году свт. Саввой, безусловно, интересен и поучителен, но он вовсе не подтверждает того, что хотят подтвердить греки. Ведь что сделал свт. Савва? Зная, что его правящий архиерей и канонический начальник архиепископ Димитрий (Хоматианос) автономной Охридской Церкви никогда не разрешит автокефалии Сербской Церкви, свт. Савва «перешёл в другую юрисдикцию», как мы сказали бы сегодня (Греческая Церковь была разделена тогда на четыре юрисдикции) и получил автокефалию в другой «юрисдикции» – Никейской, от никейского патриарха и императора. Если придерживаться железной логики экклезиологических норм, то поступок свт. Саввы не просто неудачный пример для подражания, а типичный случай раскола! Он ведь, в конце концов, не подчинился своему правящему архиерею и даже прекратил с ним евхаристическое общение, причём это был архиерей, которого греки до сих пор признают одним из трёх (два других – Бальзамон и Аристид) лучших знатоков канонического права в средние века! Поступок о. Акакия как раз очень близок к примеру свт. Саввы, но отнюдь не такой смелый. Если свт. Савва вынужден был «перейти в другую юрисдикцию» для того, чтобы создатьавтокефалию Сербской Церкви, то о. Акакий всего лишь восстановил уже существовавшую автокефалию – совсем иной и гораздо менее решительный шаг. Что касается истинно-православных сербов, то их «грех» состоял в уверенности, что лучший кандидат на епископство возрождённой Сербской Церкви – не греческий архиерей, который живёт за тысячу километров от них, никогда не жил в Сербии, не говорит по-сербски и не разбирается в сербских проблемах, а человек, который своим потом и кровью создал из ничего Сербскую Истинно-Православную Церковь, который либо был, либо поныне является духовным отцом большинства священников и монашествующих (включая тех, кто возглавил оппозицию против него). Имели ли истинно-православные сербы право выразить своё мнение? Несомненно. Более того, по святоотеческому учению, они имели право принять это решение самостоятельно, без «вето» каких бы то ни было заграничных авторитетов; как говорит свт. Никифор, патриарх Константинопольский: «Знаете ли, даже если совсем малое число верных останется в Православии и благочестии, то вот это и будет Церковь, и церковная власть и управление церковных организаций останется с ними». Это тот случай, когда иностранный епископ или Синод могли сделать только одно: оказать помощь или отказать в помощи (если, по их мнению, кандидат был недостоин) сербам по отношению к их выбору, но не навязывать им свою волю и своих кандидатов (то есть себя), «не господствуя над наследием Божиим» (1 Петр 5.3). На самом деле, этот очень важный принцип заложен в восьмом правиле Третьего Вселенского Собора: «То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников: но аще кто простер, и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: да не преступаются правила отец: да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мiрския: и да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков». «Из этого ясно, – пишет епископ Акакий, – что Греческая ИПЦ не имеет канонического права захватить территорию Сербской Церкви, и тем более она не имеет морального права на это перед Сербской Церковью и сербским народом. На основании нашего прошения о помощи Греческая Церковь имела право только на временное руководство нашей вдовствующей Сербской Церковью и на скорейшую хиротонию сербского епископа для сербского народа. К сожалению, этого не случилось...» Возражая против этого, оппоненты епископа Акакия говорят, что ситуация в Сербии иная, потому что истинно-православные христиане добровольно пошли под омофор архиепископа Каллиника. Это правда, и сербы это признают. Но они утверждают, что искали в Греческой Церкви только временного архиерейского окормления, только до тех пор, пока не будет восстановлена собственная сербская иерархия: они всегда оставались Сербской Истинно-Православной Церковью и никогда не были частью какой бы то ни было другой поместной Церкви. Нет и не может быть долгосрочного вхожденияСербской Церкви в Греческую Церковь. Ибо, как гласит правило, «дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников» – и на этот счёт нет никаких сомнений: Сербия никогда не была под руководством ни одного афинского епископа. Границы Афинской архиепископии могут быть расширены до включения всей Сербии только при согласии других поместных Церквей и в первую очередь – при согласии сербского народа. На самом деле, «временное управление» греками Сербской Церковью продолжалосьпятнадцать лет, что откровенно нарушает другое святое правило, 74-е Карфагенского Собора: «Такожде определено, да не будет позволено никакому временно управляющему епископу удерживати за собою престол, который ему поручен, яко временно управляющему, по причине разногласия и распрей в народе: но да тщится он в течение года избрати ему епископа. Аще же вознерадит о сем, то по окончании года иный временно управляющий да изберется». Процитировав это правило, епископ Акакий приводит комментарий на него знаменитого сербского канониста епископа Никодима Милаша Истрийского, принявшего мученическую кончину в австрийской тюрьме: «Но случалось, что те епископы, которым надлежало поддерживать в народе любовь и содействовать избранию нового епископа, сами, ради своих личных выгод, поощряли безпорядки и возбуждали несогласия, с тою целью, чтобы дольше оставить церковь без постоянного епископа и иметь возможность более продолжительное время исполнять в ней обязанности управляющего. Чтобы воспрепятствовать подобному злоупотреблению, карфагенские отцы воспрещают епископу оставаться управляющим вдовствующей церкви более одного года, и, если в течение этого времени ему не удавалось сделать всё нужное для того, чтобы поставлен был новый епископ, то, как определяет правило, такой епископ лишался управления, и оно передавалось новому избранному управляющему». Опасения карфагенских отцов оправдались в случае современной Сербии, ибо греческое руководство «очень вкрадчиво, но настойчиво ослабляло авторитет первого борца за восстановление Истинного Православия в Сербии, о. Акакия, а с ним и его соратников на поле битвы за возрождение Сербской Церкви и за её интересы». Далее Послание гласит: «Более того, когда независимость Сербской Церкви была упразднена по политическим соображениям, она постепенно и гармонично восстановилась как автономия в 1831 году и затем как полная автокефалия в 1879 путём соглашения между Матерью-Церковью и дочерними церквами». Послание ссылается здесь на «упразднение» Сербского и Болгарского патриархатов Греческой Церковью в 1766-67 годах. Единственным словом «политическим» Послание скрывает и пытается уменьшить очень серьёзный исторический грех, прямо соответствующий нынешней ситуации. «Болгары и сербы, – пишет сэр Стивен Рансимен, весьма почитаемый греками историк, – совсем не стремились к эллинизации. Они до некоторой степени протестовали против назначения греческих митрополитов. На какое-то время – с 1557 по 1755 – был вновь учреждён Печский Сербский патриархат. Фанариоты потребовали ужесточить контроль. В 1766 году был запрещён автономный митрополит Печский, а в 1767 – митрополит Охридский. Сербская и Болгарская Церкви оказались каждая под властью экзарха, назначенного патриархом. Это было сделано патриархом Самуилом Хантчерли, из фанариотской фамилии низкого происхождения. Брат Самуила Константин был какое-то время князем Валахии, пока его денежные вымогательства не возмутили не только налогоплательщиков, но и министров, и он был свержен и казнён по приказу султана. Экзархи сделали всё возможное, чтобы навязать балканским Церквам греческих епископов, к вящему возмущению и сербов, и болгар. Сербы восстановили свою церковную автономию в начале XIX века, когда они добились от турок политической самостоятельности. Болгарской Церкви пришлось ждать до 1870 года, прежде чем сбросить с себя греческое ярмо. Этой политикой греки разрушили свои собственные планы. Она привела к такому негодованию, что когда пришло время, ни сербы, ни болгары не захотели участвовать ни в одном движении за независимость под руководством греков, и даже румыны отступились. Никто из них не имел ни малейшего желания уйти из-под политической власти турок под власть греков – настолько печальным был опыт греческой церковной власти...» Итак, вот, что означал для сербов «опыт греческой церковной власти» в прошлом: денежные вымогательства, упразднение их собственной иерархии, попытки эллинизировать их народ. Несмотря на всё это, в надежде, что времена изменились, сербы в XXI веке попросили у греков помощи и были искренно благодарны за то, что получили. Только тогда, когда помощь превратилась в череду препятствий и помех, и когда им было отказано в хиротонии своего собственного сербского епископа, они поняли: перемены ничего не меняют... Дальше в Послании читаем: «Почему наши отделившиеся братия предпочитают примеры, которые нужно избегать, тем, которым должно подражать? Они вспоминают разные нарушения в прошлом, чтобы оправдать свои нынешние незаконные действия. Их неудачный опыт порождает вопрос: неужели наличие ошибок в прошлом оправдывает их повторение сегодня?» Видеть нынешнюю ситуацию таким образом – значит представлять её превратно! В действительности, дело обстоит как раз наоборот: «нарушение» в поведении греков в прошлом – упразднение сербской патриархии в 1766 году – повторяется сегодня, хотя и в меньшем масштабе. Это стало ясно, когда в июне 2011 года сербы получили письмо от одного из старших епископов Греческой Церкви, в котором со всей серьёзностью было объявлено, что архиепископ Каллиник – «действующий местоблюститель сербского патриаршего престола»! Давайте поставим мысленный эксперимент и представим, что патриарх Ириней Сербский и все его архиереи, духовенство и миряне – или хотя бы значительная часть – покаялись бы в своей ереси и объявили, что они хотят воссоединиться с Истинно-Православной Церковью. Что тогда греки сделают? Скажут: «Вы больше не автокефальная Церковь, вы должны подчиняться архиепископу Каллинику Афинскому, который теперь является первым иерархом или архиепископом (или даже патриаршим местоблюстителем!) всея Греции и Сербии»? Конечно, нет – и тем не менее, такова логика, на которой зиждется позиция греков! Ибо этот канонический нонсенс – не назвать это мегаломанией? – подразумевает, что Сербская Церковь ныне присоединена к Греческой Церкви без какого бы ни было соборного решения и без оповещения или согласия кого-либо из сербов, за исключением мощной команды «греческих сербов» в 50 человек! «Как мы сказали выше, – читаем дальше в Послании, – автокефальные Церкви нередко теряли свой статус по политическим причинам, и другие автокефальные Церкви возникали. Мы должны помнить, что Церковь одна; епархии, митрополии, патриархии, автокефалии, автономии и полу-автономии – это просто административные разделения, которые не влияют на сущность Церкви – они меняются в связи с политическими обстоятельствами своего времени и передвижением границ, отвечая принципу: "так заведено, что церковное устроение меняется вслед за политическим”. Примером этого может послужить поглощение Грузинского Царства Российской Империей в 1801, что вызвало уничтожение автокефалии Грузинской Церкви, которая была восстановлена в 1917 году». Точности ради надо упомянуть, что Грузинское государство во главе со своим царём просило включения в Российскую Империю, чтобы избежать захвата персами-мусульманами. Это безусловно было веской политической причиной для временной отмены государственной независимости и церковной автокефалии. Более того, это было сделано добровольно – чего нельзя сказать ни об одном из случаев лишения славян или арабов их церковной независимости византийцами или греками. Во всяком случае, принцип «так заведено, что церковное устроение меняется вслед за политическим» не был сбережён каноническим законом, не был признан за пределами Константинополя и был причиной неисчислимых ссор между Константинополем и другими Православными Церквами, нанесших им большой ущерб. Автокефалия даруется, или должна дароваться, из чисто пастырских, церковных соображений: чтобы новопросвещённый народ укрепился в вере, ему нужны свои иерархи, которые служили бы на родном языке. Почему эта пастырская потребность должна изменяться из чистополитических соображений, в силу того, что данный народ был насильственно подведён под ярмо другой христианской нации? Рассмотрим случай Болгарии. После того как Константинополь очень неохотно дал новопросвещённой нации автокефалию, вера быстро и решительно распространилась в Болгарии, и вскоре произвела своих родных болгарских святых: благоверных царей (св. Царь Борис-Михаил), преподобных (преп. Иоанн Рыльский), святителей и равноапостольных (свт. Наум и Климент Охридский). Но после кончины царя Петра, примерно в 971 году, Болгарское царство было завоёвано Византией, и как следствие этого, Болгарская Церковь опять была присоединена к Вселенскому патриархату. Царь Самуил вернул болгарам власть над собственной страной и установил столицу и патриархию в Охриде. Но это было непродолжительное правление. В 1074 году болгарская армия была разбита императором Василием II, «болгаробойцей», что привело к временному распаду болгарского царства и поглощению его Римской империей. Византия продолжала признавать автокефалию Болгарской Церкви, с центром в Охриде, но понизила её уровень с патриархии до архиепископии. И покушения на права болгарской церковной независимости на этом не остановились, что вызвало в XI веке серьёзные упрёки свт. Феофилакта, архиепископа Охридского. Несмотря на своё происхождение – он был рафинированным греком – святитель отстаивал права удочерённой Церкви. Он не позволил одному монаху основать ставропигиальный монастырь, который подчинялся бы непосредственно Константинополю, объяснив свой отказ тем, что это не было «в согласии ни со святыми канонами, ни с государственными законами. Я запретил ему, потому что какие могут быть отношения между Болгарской Церковью и Константинопольским патриархом? Никаких. У Константинополя нет права на поставление священников, нет вообще никаких прав в Болгарии. Болгария признаёт власть только своего собственного архиепископа». Константинополь сделал ещё две попытки устранить болгарскую автокефалию: первую – во времена Византийской империи, и вторую – во времена турецкого владычества. И несмотря на это, кто может сомневаться, что Болгарская Церковь оставалась всё это время такой, как была? Даже теперь, когда Болгария впала в ересь экуменизма, по закону она остаётся независимой Церковью... Дальше Послание гласит: «Группа отошедших братий объявила, что входя в общение с Русским Синодом под руководством архиепископа Тихона (с кем мы не пребываем в общении), они хотели оставаться и с нами в общении. Это несообразно, и их заявление просто риторическое, чтобы говорить потом, что не они прервали с нами общение, а мы их отсекли. Более того, они утверждают, что не хотят, чтобы их бунт остановил сближение между Истинно-Православной Церковью Греции и Русским Архиерейским Синодом архиепископа Тихона. Это тоже несообразно, потому что они с самого начала знали, что поддержка их бунта архиепископом Тихоном обязательно приведёт к разрыву в нашем сближении, и это так и случилось. Диверсанты, взорвавшие мост, утверждают, что они не хотели остановить сообщение между двумя берегами! Священный Синод находится теперь в неприятном положении, обнаружив, что отколовшиеся братия оказались раскольниками, нарушившими 31 Правило Святых Апостол». Здесь мы опять видим туманную логику, в которой правда смешана с ложью. Правда то, что перед хиротонией епископ Акакий просил для Сербской Церкви административной независимости от греков, чтобы не прервать евхаристического общения. В чём тут преступление? Было это нежелательно? Разве в самом Послании не сказано: «епархии, митрополии, патриархии, автокефалии, автономии и полу-автономии – это просто административные разделения, которые не влияют на сущность Церкви»? Если административное разделение между Греческой и Сербской Церквами, установленное восемь столетий назад, не задело основы Церкви и не создало раскола, почему греки не согласны с тем, чтобы это так и оставалось? Потому, что это слегка уменьшило бы размер церковной империи архиепископа Каллиника (которая уже охватила Грецию, Европу, Австралию и некоторые приходы в России и Грузии!)? Да, с почти полной определённостью можно сказать, что именно в этом причина. Потому, что он сделал бы всё, чтобы остановить хиротонию о. Акакия, которого он подозревает – вполне справедливо! – в нежелании ставить интересы Греции превыше интересов Сербии? Да, это другая причина. Потому, что боится опасного влияния русских на «утраченных территориях Византийской империи» на Балканах – пресловутого пугала «панславянства», которого так страшились фанариоты в XIX веке? Да, это ещё одна причина. Правда ли то, что «диверсанты, взорвавшие мост, утверждают, что они не хотели остановить сообщение между двумя берегами»? Да, правда. Только кто эти диверсанты? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны поглубже заглянуть в историю. А для этого слегка уточним метафору... Русская и Греческая Церкви – это противоположные берега реки, посередине которой стоит остров – Сербская Церковь. Сербы, действительно, посредники между русскими и греками, благодаря культурным, лингвистическим, этническим и историческим связям, которые они имеют с обеими этими нациями. Обе стороны хотели построить мост с одного берега на другой, но греки пытались воздвигнуть большой мост с одного берега прямо на другой, пропустив сербский остров посередине, который они считали частью своего берега, потому что уже навели маленький мост к нему. Сербы, изнывая под греческой властью, живо поддерживали идею греко-русского союза, полагая, что они получат пользу от близких отношений с русскими; они думали, что если будет построен большой мост с одного берега на другой, то и малый мостик с русского берега на сербский остров, конечно, будет перекинут. Русские поначалу разделяли греческий образ мыслей. Они сочувствовали сербам, но всё же не считали возможным наводить мостик к их острову, что греки восприняли бы как захват своей территории. Русские соглашались относиться к острову как к греческой территории ради успеха в общем деле, достигнутого при использовании большого моста.
|